Мужская медицина. Как [ка]лечат женщин - Роберт Мендельсон

Национальный институт здравоохранения отменил долго поддерживавшуюся в акушерстве концепцию о том, что женщина, однажды родившая посредством кесарева сечения, должна рожать всех последующих детей тем же рискованным способом.

Управление по контролю за продуктами и лекарствами США с опозданием почти на двадцать лет объявило, что прикажет изъять из продажи около 3000 лекарственных препаратов. Почему? Потому что, хотя американцы уже потратили на эти препараты миллиарды долларов, производители до сих пор не привели доказательств их эффективности.

Радио- и тележурналисты любят повторять, что эти изменения – моя заслуга, будто бы они произошли благодаря обвинениям, которые я выдвинул в «Исповеди…»: Соблазнительно приписать себе незаслуженную честь в качестве компенсации за всю огульную критику, направленную на меня. Но хотелось бы знать, отражается ли на поведении врачей та новая политика, о которой объявляют медицинские руководители. Я сомневаюсь, потому что никогда не видел, чтобы Современная Медицина добровольно отказывалась от какой-либо формы опасного и неоправданного вмешательства, пока ей на смену не придет еще более опасная и ненужная процедура.

Мои подозрения обострились осенью 1980 года, при участии в дебатах с недавно избранным президентом Американского колледжа акушерства и гинекологии. Будь я немного наивнее, он, возможно, сломил бы мое убеждение, потому что был так «добр» ко мне. Он поведал зрителям о том, как хорошо, когда в медицине находится кто-то, кто готов подержать перед врачами зеркало, в которое они могли бы посмотреть и исправиться. Он зашел столь далеко, что даже стал утверждать, что акушеры и гинекологи на самом деле уже исправились. Он начал рассказывать, что теперь мужья повсеместно допускаются в родильные залы, а в случае кесарева сечения – даже и в операционные. Больничных палат, оформленных по-домашнему, появилось как грибов после дождя. Акушеры стали поощрять грудное вскармливание.

Выводом из всего это было то, что моя предшествующая критика, которую он не мог оспорить, сделала свое дело. Современная Медицина была реформирована, и все мои былые обвинения потеряли силу. Акушеры и гинекологи приняли к сведению мои замечания, и им больше не нужно мое зеркало, я могу убрать его.

К концу нашей встречи мое искушение приписать себе заслуги за якобы вызванные в медицинской практике изменения улетучилось. Стало ясно, что все эти мнимые реформы были просто косметическим ремонтом. Они послужат дымовой завесой, чтобы убедить клиентов Современной Медицины в том, что ненадлежащее лечение и врачебные ошибки канули в Лету и что мы сейчас наблюдаем рассвет счастливого нового дня.

Не стану отрицать, что я, без излишнего оптимизма, все же рад изменениям, объявленным Американской медицинской ассоциацией, Американским обществом борьбы с раком, Национальным институтом здоровья, Американским колледжем акушерства и гинекологии, Управлением по контролю за продуктами и лекарствами. Если все эти мастодонты американской медицины не шутят, то у нас будет меньше шансов безвременно упокоиться. Но слово – это еще не дело. Пока не увижу убедительных и долговременных доказательств того, что врачи практикуют то, что проповедуют их руководители, я не опущу свое зеркало.

Женщины являются жертвами такого количества опасных и неоправданных медицинских вмешательств, что когда я смотрю на то, что происходит с ними в руках врачей, мне становится больно. В большинстве случаев им тоже больно.

Не поймите меня неверно. Я не думаю, что большая часть проявлений медицинской жестокости связана с тем, что врачи сознательно жадны или просто никуда не годятся. Причина в том, что их не учили заботиться о вашем здоровье. Их учили думать, что почти каждый человек чем-нибудь болен. Поскольку врач в одиночку выносит суждение о вашем физическом состоянии и поскольку он настроен на то, что вы нездоровы, он с легкостью находит симптомы, которые убеждают его и помогают убедить вас в том, что вы действительно больны.

Вспомните об этом, когда врач скажет: как хорошо, что вы пришли к нему именно сейчас. Хорошо – для него или для вас?

Иногда стоящие на пороге смерти могут видеть жизнь столь ясно, как не дано тем, кто еще не прожил свой век. В 1980 году, умирая от рака, выдающийся терапевт д-р Фредерик Штенн, которому был тогда семьдесят один год, вынес свое окончательное суждение о Современной Медицине в письме в «Медицинский журнал Новой Англии». Оно вышло под заголовком «Размышления умирающего врача». Вот что он писал:

Д-р Штенн, которого я знал как преподавателя медицинского факультета Северо-Западного университета, проработал в Чикаго сорок шесть лет. Он олицетворял собой ту эпоху, когда росли наши деды и прадеды, а работой врача было делать людей здоровыми, а не больными. Эта профессия была трудоемкой, и врачам было некогда играть в гольф, потому что они были готовы спешить на помощь двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Они могли наблюдать партию в гольф, только если у кого-нибудь из пациентов случался сердечный приступ прямо на поле для гольфа.

Полвека назад считалось, что врачи должны приходить на дом. Они не рекомендовали матерям приводить детей с температурой в клинику, чтобы сэкономить себе время на дорогу. Они часами ожидали в гостиной, чтобы оказаться рядом в счастливый момент, и даже не помышляли о том, чтобы стимулировать роды, дабы успеть вернуться домой к обеду. Они были рядом не для того, чтобы вторгаться в естественный процесс и рожать ребенка, а для того, чтобы помочь матери родить в тех редких случаях, когда что-то шло не так.

В те годы врачи думали о своих пациентах как о людях, а не как о наборе букв и цифр в истории болезни. Они знали целые семьи и даже их родословные. Тогда не могло сложиться такой ситуации, чтобы врач во время вашего шестого, восьмого или десятого посещения смотрового кабинета, взяв вашу карту и рассеянно уставившись в нее, произнес: «Так, кажется, мы с вами уже встречались». У многих врачей даже не было смотровых. Они встречались с пациентами в удобном, внушающем спокойствие кабинете, а не загоняли их в кабинки, где тем приходилось бы ожидать решения своей судьбы, как стаду беззащитных овечек.

Семейный врач охотно проводил время с теми, кому нужна была его помощь, выслушивая рассказы об их страданиях, знакомясь с ними ближе и обеспечивая спокойствие, а не только советуя. Он мог вылечивать многие болезни своими состраданием, добротой, чувством уверенности, да и просто старомодным здравым смыслом.

Врачей тогда учили – и сами они учились – пользоваться своими органами чувств, рассудком и даже интуицией для установления диагноза. Благодаря этому бесценному мастерству большинство врачей могли поставить более точный клинический диагноз, чем это делается теперь при помощи часто сомнительных компьютеризированных лабораторных анализов. Натуропатические методы лечения не были мишенью медицинского юмора; им и сейчас доверяют, и многие из них действительно помогают! Наверное, только одно из этих натуральных средств выжило в еврейском направлении Современной Медицины – это куриный бульон!